Конституционный Суд опубликовал Определение № 1945-О/2024 по жалобе на неконституционность п. 1 ст. 308.3 «Защита прав кредитора по обязательству» ГК РФ, абз. 1 и 2 п. 9 ст. 213.9 «Финансовый управляющий» Закона о банкротстве.
В рамках дела о банкротстве гражданина арбитражный суд удовлетворил требования финансового управляющего к супруге должника Людмиле Ананьевой об обеспечении доступа к находящемуся в общей совместной собственности супругов недвижимому имуществу, передаче ряда объектов движимого имущества, передаче документов, подтверждающих право собственности имущества. Требования были мотивированы необходимостью проведения мероприятий по подготовке к торгам. В обеспечение исполнения определения суда была установлена судебная неустойка, подлежащая взысканию в конкурсную массу должника. Определение суда было оставлено без изменения вышестоящими инстанциями. Верховный Суд отказался рассматривать кассационную жалобу супруги должника.
Людмила Ананьева обратилась в Конституционный Суд, посчитав, что п. 1 ст. 308.3 ГК противоречит Конституции в той мере, в какой содержащиеся в нем положения служат основанием для применения судебной неустойки в целях обеспечения исполнения судебных актов об истребовании доказательств. Кроме того, положения ст. 213.9 Закона о банкротстве, как полагает заявитель, не соответствуют Конституции, поскольку позволяют возлагать предусмотренные ими обязанности на иных лиц помимо самого должника-гражданина.
Отказывая в принятии жалобы, КС напомнил, что абз. 1 и 2 п. 9 ст. 213.9 Закона о банкротстве устанавливают обязанность гражданина предоставить финансовому управляющему по его требованию любые сведения о составе своего имущества, месте нахождения этого имущества, составе своих обязательств, кредиторах и иные имеющие отношение к делу о банкротстве гражданина сведения в течение 15 дней с даты получения требования об этом и наделяют финансового управляющего правом при неисполнении гражданином указанной обязанности обратиться в арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве, с ходатайством об истребовании доказательств. При этом в силу п. 7 ст. 213.26 названного закона имущество гражданина, принадлежащее ему на праве общей собственности с супругом (бывшим супругом), подлежит реализации в деле о банкротстве гражданина по общим правилам, предусмотренным данной статьей.
В связи с этим, разъяснил Конституционный Суд, взаимосвязанные положения п. 1 ст. 20.3 и абз. 5 п. 7 ст. 213.9 Закона о банкротстве прямо наделяют арбитражного управляющего правом получать информацию в том числе об имуществе гражданина и его супруга от любых располагающих соответствующими сведениями лиц, включая граждан. Обеспечивая определенность порядка получения такой информации, оспариваемое законоположение создает условия для реализации арбитражным управляющим возложенных на него в деле о банкротстве полномочий, от которых в значительной степени зависит достижение публично-правовых целей института несостоятельности, включая соразмерное удовлетворение требований кредиторов, и само по себе не может расцениваться как нарушающее конституционные права Людмилы Ананьевой в указанных ею аспектах.
КС напомнил, что согласно п. 1 ст. 308.3 ГК в случае неисполнения должником обязательства кредитор вправе требовать по суду исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено данным Кодексом, иными законами или договором либо не вытекает из существа обязательства; суд по требованию кредитора вправе присудить в его пользу денежную сумму на случай неисполнения указанного судебного акта в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения.
Как отметил Конституционный Суд, он неоднократно указывал, что эти положения обеспечивают защиту прав кредитора по обязательству, в частности путем присуждения ему денежной суммы на случай неисполнения должником судебного акта, и с учетом разъяснений Постановления Пленума ВС от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений ГК РФ об ответственности за нарушение обязательств» имеют цель побуждения должника к своевременному исполнению обязательства в натуре (определения от 30 ноября 2021 г. № 2499-О/2021; от 29 сентября 2022 г. № 2381-О/2022 и др.). Наличие условий для установления по требованию истца судебной неустойки в конкретном деле определяется судом исходя из характера спорного требования и фактических обстоятельств дела, исследование и оценка которых относятся к дискреционным полномочиям суда, необходимым для осуществления правосудия.
При этом, заметил КС, в споре с участием Людмилы Ананьевой судебная неустойка была установлена в качестве гарантии исполнения судебного акта, предполагавшего в числе прочего передачу финансовому управляющему имущества должника. Кроме того, содержание принятых по данному спору актов апелляции и кассации свидетельствует о том, что в части установления судебной неустойки определение арбитражного суда в суды соответствующих инстанций не обжаловалось. С учетом этого п. 1 ст. 308.3 ГК, не предполагающий его произвольного применения, также не может расцениваться как нарушающий в обозначенном в жалобе аспекте конституционные права заявителя. Суд добавил, что установление и оценка фактических обстоятельств дела, проверка обоснованности сделанных на основе их исследования выводов судов, в том числе по вопросу о наличии (отсутствии) оснований для установления судебной неустойки, не относятся к его компетенции.
В комментарии «АГ» адвокат Палаты адвокатов Нижегородской области Михаил Гаранин посчитал, что само по себе применение астрента в такой ситуации вызывает вопросы. «Действующее правовое регулирование в ст. 308.3 и корреспондирующей ей ст. 307 ГК предусматривает, что астрент может быть назначен только при неисполнении гражданско-правовых обязательств, подтвержденном итоговым судебным актом. Обязанность исполнить определение суда об истребовании доказательств является обязанностью процессуальной, в которой применение астрента не предусмотрено. Более того, ситуация полностью урегулирована ст. 66 АПК, п. 9 которой за неисполнение обязанности представить истребуемое судом доказательство судом на виновное лицо налагается судебный штраф», − пояснил он.
По сути, указал Михаил Гаранин, арбитражные суды, применив институт астрента к процессуальным правоотношениям, осуществили недопустимое правотворчество, но, как отметил Конституционный Суд, именно в этой части заявителем жалобы определение арбитражного суда не обжаловалось. «К сожалению, КС не стал вникать в различия между астрентом и судебным штрафом. Это может повлечь за собой практику ошибочного применения судами судебной неустойки при решении процессуальных вопросов», – заключил он.
Старший юрист консалтинговой группы РКТ Диана Варданян отметила, что Конституционный Суд обратил внимание на законность и обоснованность удовлетворения требований о присуждении денежной компенсации на случай неисполнения судебного акта в рамках споров, исполнение по которым осуществляется в натуре. Ранее КС неоднократно отмечал, что положения п. 1 ст. 308.3 ГК направлены на обеспечение защиты прав заявителя по спору и соотносятся с принципами обязательности и исполнимости вступившего в законную силу судебного акта, закрепленными в ст. 16 АПК. Судами норма п. 1 ст. 308.3 ГК также применяется при рассмотрении споров по делам о банкротстве, о чем свидетельствует сложившаяся правоприменительная практика арбитражных судов.
Вместе с тем, заметила Диана Варданян, Конституционный Суд обратил внимание на отсутствие у него компетенции на установление и оценку фактических обстоятельств дел, а также проверку обоснованности сделанных судами при разрешении споров выводов. «В особенности, учитывая, что заявителем судебный акт первой инстанции в части установления судебной неустойки по спору и вовсе не обжаловался. КС фактически не рассматривал вопрос об определении разумного размера судебной неустойки и надлежащего лица, с которого такое обеспечение подлежит взысканию, ссылаясь на отсутствие у него компетенции. В понимании Суда приведенные обстоятельства являются фактическими и подлежат установлению судами при рассмотрении ими обособленных споров», – заключила она.