Верховный Суд опубликовал Определение от 23 августа № 305-ЭС24-1191 по делу № А41-28747/2017, в котором напомнил, что процессуальная реализация права кредитора на сохранение обязательства должника-физлица перед ним возможна как на стадии завершения реализации имущества, так и впоследствии, если случаи, которые служат основанием для неприменения правил об освобождении от исполнения обязательств, выявлены после завершения реализации имущества банкрота.
В 1997 г. суд взыскал с ЗАО «Лада-Экспресс» в пользу Анатолия Кислова материальный ущерб в 172,7 тыс. руб. Решение суда не было исполнено ввиду отсутствия должника имущества. В 1999 г. суд признал директора «Лада-Экспресс» Александра Ражина виновным в мошенничестве и присвоении денежных средств, в том числе по договору услуг на приобретение автомобиля, заключенному с Анатолием Кисловым (последний был признан потерпевшим по уголовному делу).
В 2016 г. заочным решением суда с Ражина в пользу Кислова были взысканы 444,7 тыс. руб. (с учетом инфляции) ущерба от указанного преступления и неустойка. Впоследствии эти суммы неоднократно корректировались судами. В 2017 г. Александр Ражин инициировал собственное банкротство. В феврале 2018 г. суд включил требование Анатолия Кислова в размере 443,6 тыс. руб. в третью очередь реестра кредиторов должника. Кроме этого, в реестр также было включено требование Банка ВТБ; иных кредиторов у должника не имелось. В марте того же года Ражин был признан банкротом.
В феврале 2019 г. суд завершил процедуру реализации имущества Александра Ражина, должник был освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов, в том числе не заявленных в ходе проведения процедуры банкротства. Соответствующее определение суда было опубликовано в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве. При этом суд сослался на п. 4 и 5 ст. 213.28 Закона о банкротстве, отметив, что кредиторами не указаны обстоятельства, препятствующие освобождению должника от исполнения обязательств, а судом они не установлены.
Впоследствии Анатолий Кислов обратился в суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на основании судебного определения о включении его требования в реестр кредиторов должника. Тем самым заявитель, проживающий в Новосибирске, ссылался на неосведомленность о принятых решениях, а также на отсутствие технических средств получения информации и на мораторий, обусловленный пандемией коронавируса. Также он ссылался на п. 5 ст. 213.28 Закона о банкротстве, в соответствии с которым после завершения реализации имущества гражданина-должника арбитражный суд выдает исполлисты на неудовлетворенные требования.
Суд отказал в удовлетворении заявления; апелляция и окружной суд поддержали определение. Тем самым суды сочли, что поскольку вступившим в законную силу определением суда процедура реализации имущества должника завершена и он освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов, то основания для выдачи исполлиста отсутствуют. Они также применили положения об обязательности и преюдициальной силе вступивших в силу судебных актов. При этом судами не ставилось под сомнение, что требование заявителя включено в реестр кредиторов, а процедура реализации имущества должника завершена в связи с отсутствием у него доходов и имущества.
Изучив кассационную жалобу Анатолия Кислова, Экономколлегия ВС напомнила, что институт банкротства граждан предусматривает особый механизм прекращения обязательства – списание непогашенных долгов. В определенных случаях превалирующим оказывается интерес кредитора, что влечет ограничение на списание определенных категорий долгов (ст. 213.28 Закона о банкротстве). Отказ в применении к гражданину правил об освобождении от долгов служит исключительной мерой, направленной на защиту других социально значимых ценностей или на недопущение поощрения злоупотреблений. Определение такого соотношения интересов участников банкротного дела установлено законодателем и не может быть произвольно изменено рассматривающим дело судом или его сторонами.
ВС также отметил, что процессуальная реализация права кредитора на сохранение обязательства должника перед ним возможна в рамках ч. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве как на стадии завершения реализации имущества, так и впоследствии, если случаи, которые служат основанием для неприменения правил об освобождении от исполнения обязательств, выявлены после завершения реализации имущества должника. В рассматриваемом случае препятствием для выдачи исполлиста Кислову послужил судебный акт от 12 февраля 2019 г., в котором суд сослался на отсутствие обстоятельств, препятствующих освобождению должника от обязательств. «Между тем все обстоятельства, имевшие значение для сохранения обязательства перед Анатолием Кисловым, изложены кредитором при подаче заявления о включении требования в реестр, существовали на момент принятия судебного акта о завершении процедуры и были известны лицам, участвующим в деле о банкротстве, и суду (определение от 20 февраля 2018)», – заключил Суд.
Он добавил, что должник не вправе был рассчитывать на освобождение от обязательств перед Кисловым, а кредитор имел все основания для исполнения обязательств перед ним после завершения процедуры банкротства должника. Будучи осведомленными об этих обстоятельствах, ни финансовый управляющий, ни должник не ставили этот вопрос при завершении процедуры банкротства. Наличие в деле двух судебных актов, в которых выводы об обстоятельствах возникновения долга противоречат друг другу, позволяло судам при рассмотрении заявления кредитора о выдаче исполлиста не применять судебный акт, который не соответствует имеющимся в деле доказательствам.
Отсутствие в определении от 12 февраля 2019 г. мотивированного обоснования причин, по которым суд пришел к выводу об освобождении должника от обязательства, а также ссылка суда на то, что финансовым управляющим и кредиторами не указаны обстоятельства, препятствующие освобождению должника от исполнения обязательств, фактически свидетельствуют о том, что эти доказательства не являлись предметом исследования суда, а следовательно, не влекут применение положений ст. 69 АПК РФ. Более того, не служит основанием для отказа в выдаче исполлиста и ст. 16 АПК об обязательности судебного акта, поскольку указание в резолютивной части определения на освобождение должника от исполнения обязательств является общим, предусмотренным п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве, и не распространяется на требования кредиторов, перечисленные в п. 4 и 5 ст. 213.28 Закона, что отражено в определении от 12 февраля 2019 г.
ВС добавил, что гражданин, объективно не имеющий возможности прибыть из отдаленного региона РФ в судебное заседание для изложения возражений, ознакомиться с материалами дела, не имеющий технической возможности и навыков работы с Интернетом, не обеспеченный материально для заключения договоров с адвокатами (представителями) и ориентирующийся только на опыт участия в процессах в судах общей юрисдикции, отличающихся от процесса в арбитражном суде, не должен нести негативные последствия того, что ожидал получения судебного акта по результатам рассмотрения дела о банкротстве посредством почтовой связи и не обжаловал судебный акт.
Таким образом, подчеркнул Суд, требование Анатолия Кислова не может считаться погашенным по результатам процедуры банкротства Александра Ражина. Обращаясь с заявлением о выдаче исполнительного листа по истечении трехлетнего срока предъявления исполлиста к исполнению, кассатор указал вышеприведенные обстоятельства, по которым не мог реализовать свое право в срок. Помимо указанных причин кредитор также ссылался на ковидные ограничения, действовавшие в период между завершением банкротства должника и направлением заявления о выдаче исполлиста.
В определении ВС также упоминается распоряжение губернатора Новосибирской области по противодействию завозу и распространению новой коронавирусной инфекции на территории региона. Со ссылкой на собственный Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории РФ новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1, утвержденный Президиумом ВС 21 апреля 2020 г., Суд напомнил, что право на судебную защиту лиц, участвующих в деле, лишенных в силу объективных обстоятельств (ограничительные меры, введенные в субъектах РФ в целях противодействия распространению COVID-19, и (или) соблюдение гражданином режима самоизоляции, иные объективные уважительные причины) возможности совершить необходимое процессуальное действие в установленные законом сроки, обеспечивается путем восстановления процессуальных сроков (ст. 117 АПК).
В связи с этим Верховный Суд отменил решения нижестоящих судов и удовлетворил заявление Анатолия Кислова, поручив суду первой инстанции выдать исполлист на включенное в реестр требований кредиторов должника требование в размере 443,6 тыс. рублей.
Адвокат юридической группы «Яковлев и Партнеры» Елена Мякишева считает, что позиция Верховного Суда обоснована с точки зрения как корректного применения норм права, так и общих принципов справедливости. «Граждане должны иметь реальные гарантии защиты нарушенного права и понимать, что это право незыблемо и не может быть поставлено в зависимость от недобросовестного поведения финансового управляющего (одна из задач которого – защита интересов кредиторов) или формального подхода суда к рассмотрению спора. Так, пп. 4 и 5 ст. 213.28 Закона о банкротстве прямо предусматривают ситуации, при которых освобождение от долгов по результатам завершения процедуры реализации имущества не происходит (“несмываемое” требование кредитора). Эти правила не могут быть изменены правоприменительным (судебным) актом», – пояснила она в комментарии «АГ».
Эксперт выделила три ключевые позиции ВС по данному делу: при наличии двух судебных актов, содержащих противоречащие друг другу выводы, суды не должны применять тот, который противоречит имеющимся доказательствам по делу. «Нельзя считать судебный акт преюдициальным, если при его вынесении фактически обстоятельства не исследовались (нет мотивировки, не исследованы доказательства). Нужно также учитывать обстоятельства, связанные с личностью участника спора (гражданин, не имеющий навыков работы с Интернет-ресурсами, не имеющий возможности привлечь адвоката и т.п.). Рассматриваемое определение ВС окажет немаловажное влияние на судебную практику, так как его тезисы по процессуальным вопросам могут быть применены к различным категориям споров. Также выводы ВС будут популярны у участников судебных процессов (особенно в вопросах пропуска и восстановления процессуальных сроков)», – заключила Елена Мякишева.
Старший юрист КА «Регионсервис», адвокат Виктория Старонедова отметила, что в этом деле Верховный Суд высказался сразу по двум вопросам, касающимся возможности освобождения от исполнения обязательств, указанных в п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве, и восстановления срока на обращение с заявлением о выдаче исполлиста. «В первом случае ВС исправил ошибку, допущенную судами нижестоящих инстанций, так как требования заявителя относятся к п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве, в силу которого освобождение от исполнения обязательств не предусмотрено Законом о банкротстве в принципе. Во втором случае достаточно спорными выглядят основания, приведенные заявителем в качестве обоснования пропуска срока на обращение с заявлением о выдаче исполлиста и принятые ВС в качестве уважительных. Большая часть указанных кассатором причин объективно не может быть проверена, что несет риск, что выводы Суда могут быть использованы с целью злоупотребления правами лицами, занимающими пассивную процессуальную позицию», – резюмировала она.
По мнению старшего юриста консалтинговой группы РКТ Дианы Варданян, определение носит неоднозначный характер. «С одной стороны, Верховный Суд исправил ошибку нижестоящих судов, заключающуюся в освобождении должника от обязательств перед кредитором, возникших в связи с совершением преступления (прямое указание абз. 2 п. 4 ст. 213.38 Закона о банкротстве), – назовем это учетом фактических обстоятельств. С другой стороны, Суд задал новое направление правоприменительной практики, связанное с применением процессуальных норм. Так, суды могут отходить от обязательности и преюдициальности судебных актов, если применение указанных принципов нарушает права лица, нуждающегося в судебной защите. Иными словами, ВС установил относительность обязательности и преюдициальности судебных актов», – полагает она.
Эксперт также обратила внимание, что выводы, содержащиеся в судебном акте об освобождении должника от обязательств, не имеют преюдиции в отношении обязательств, не являющихся предметом рассмотрения. «Что из этого следует? Если суд в мотивировочной части решения отдельно не отметил наличие у должника обязательств перед кредитором, вытекающих из преступления или иного деяния, совершенного во вред кредитору умышленно, то решение суда об освобождении гражданина конкретно на это обязательство может не распространяться. Вывод интересный, но, думаю, в практике вряд ли жизнеспособный; он может привести к хаотичному применению норм Закона о банкротстве. Вместе с тем кредиторы – это ключевые участники дела о банкротстве, обладающие широким спектром прав: в частности, на участие во всех обособленных спорах и обжалование судебных актов, принимаемых по результату их рассмотрения. В связи с этим предполагается, что кредиторы следят за ходом банкротного дела и могут вступить в любой спор по своему усмотрению – это отвечает в том числе принципу процессуальной экономии», – пояснила Диана Варданян.
Она добавила, что кредитор, не согласный с фактом освобождения должника от исполнения обязательств перед ним, вправе был, во-первых, заявить возражения на такое заявление об освобождении, во-вторых, обжаловать определение о завершении дела о банкротстве в отношении гражданина и освобождении его от долгов (даже с подачей ходатайства о восстановлении срока на такое обжалование). «Рассматриваемый случай можно назвать исключением, основанным на конкретных фактических обстоятельствах, однако некоторые выводы, изложенные в определении, представляются спорными», – заключила эксперт.