Верховный Суд опубликовал Определение от 2 июля по делу № 78-КГ24-25-КЗ, в котором разъяснил, какие обстоятельства необходимо устанавливать судам при рассмотрении спора о взыскании банком задолженности с наследника заемщика, который при этом является банкротом.
21 ноября 2018 г. Н. Лобанов заключил с ООО «Хоум Кредит энд Финанс Банк» кредитный договор и договор страхования, по условиям которого выгодоприобретателем в случае смерти клиента признаются его наследники. 7 июля 2019 г. заемщик умер, единственным его наследником, принявшим наследство, стала его вдова Ольга Шервуд.
В 2022 г. банк обратился в суд с иском к Ольге Шервуд о взыскании задолженности по кредитному договору. К моменту обращения банка в суд сумма задолженности составила 370 тыс. руб. Решением Сестрорецкого районного суда г. Санкт-Петербурга от 13 февраля 2023 г. иск был удовлетворен. Суд исходил из того, что ответчик приняла наследство после смерти супруга, а стоимость наследственного имущества значительно превышает размер кредитной задолженности. Оценивая доводы о наличии договора страхования смерти заемщика, суд указал, что выгодоприобретателем по договору страхования являются наследники умершего, банк полномочий по обращению за страховым возмещением не имеет, доказательств наличия препятствий для обращения наследника в страховую компанию не представлено. Отвергая доводы Ольги Шервуд об освобождении от исполнения требований кредиторов в связи с ее банкротством, суд со ссылкой на абз. 2 п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве пришел к выводу о том, что банк не знал и не мог знать о процедуре банкротства. С данными выводами согласились суды апелляционной и кассационной инстанций.
Довод ответчика о злоупотреблении банком правом, которое выразилось в том, что кредитор, осведомленный о смерти заемщика, длительное время не предъявлял к наследнику, принявшему наследство, требований об исполнении обязательства, суд кассационной инстанции признал неправомерным. Он пояснил, что Ольга Шервуд не представила доказательств направления банку данных о смерти супруга, о вступлении в права наследования, а также о невозможности исполнить обязательства по кредитному договору по вине банка.
Не согласившись с состоявшимися решениями, Ольга Шервуд подала кассационную жалобу в Верховный Суд. Рассмотрев дело, Судебная коллегия по гражданским делам ВС обратила внимание, что определением Арбитражного суда г. Санкт-Петербурга от 18 апреля 2022 г. завершена процедура банкротства – реализация имущества Ольги Шервуд, она освобождена от дальнейшего исполнения требований кредиторов, не заявленных при введении процедуры банкротства.
ВС напомнил, что требования кредиторов, не удовлетворенные в ходе процедуры реализации имущества, в том числе и требования, не заявленные кредиторами в процедурах реструктуризации долгов и реализации имущества, признаются погашенными, а должник после завершения расчетов с кредиторами освобождается от их дальнейшего исполнения. Освобождение гражданина от обязательств не распространяется на требования кредиторов, предусмотренные подп. 4 и 5 ст. 213.28 Закона о банкротстве, а также на требования, о наличии которых кредиторы не знали и не должны были знать к моменту принятия определения о завершении реализации имущества гражданина.
ВС подчеркнул, что обстоятельств, предусмотренных подп. 4 и 5 ст. 213.28 упомянутого Закона, судом при рассмотрении дела установлено не было, стороны на них не ссылались. Таким образом, обстоятельством, подлежащим установлению по настоящему спору для правильного его разрешения, являлось то, знал ли или должен был знать банк о наличии требований к Ольге Шервуд.
В определении указано, что после смерти Н. Лобанова обязанность по возврату кредитных денежных средств им перестала исполняться, о чем банк не мог не знать. С момента смерти заемщика Ольга Шервуд как наследник стала должником перед банком и являлась надлежащим ответчиком. Кроме того, обязательство по возврату кредитных денежных средств, полученных Н. Лобановым, перешло к ответчику до начала процедуры банкротства, и от его исполнения Ольга Шервуд должна была быть освобождена по окончании данной процедуры.
Суд подчеркнул, что банк как сторона обязательства не мог не знать о том, что погашение заемщиком кредита прекращено с июля 2019 г., однако каких-либо действий с того момента до обращения в суд с иском в апреле 2022 г. не предпринимал. ВС принял во внимание то, что при рассмотрении дела заявитель указывала, что копия свидетельства о смерти ее супруга, являвшегося заемщиком по кредитному договору, передана ею банку в середине июля 2019 г., однако эти ее доводы оценки со стороны суда не получили.
Кроме того, ВС указал, что в связи со смертью Н. Лобанова нотариусом 29 сентября 2019 г. открыто наследственное дело. Соответствующая информация размещена в Реестре наследственных дел в Интернете в открытом доступе. Обращался ли банк к нотариусу с запросами или претензиями, было ли нотариусом отказано в содействии банку по защите его интересов как кредитора умершего, истец при обращении в суд с иском не указывал, а суд не проверял.
Как отмечено в определении, судом не проверены и доводы ответчика о том, что у банка, являющегося профессиональным субъектом финансового рынка, при должной заботливости и осмотрительности имелась реальная возможность для получения информации о должнике и защите своих прав кредитора путем подачи заявления о включении в реестр требований к должнику Ольге Шервуд, которая 30 ноября 2020 г. обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании ее банкротом, и определением от 6 июля 2021 г. в отношении нее введена процедура реструктуризации долгов гражданина. При этом процедура банкротства является публичной, информация о факте банкротства наследника заемщика имелась в свободном доступе.
ВС установил, что суд, возложив на ответчика обязанность по доказыванию осведомленности истца о наличии требований к Ольге Шервуд, которая стала должником перед банком по кредитному обязательству наследодателя с даты его смерти, в мотивировочной части обжалуемых судебных актов не привел обстоятельства, на которых основаны выводы об отсутствии осведомленности банка, и мотивы, по которым отвергнуты доводы ответчика. Кроме того, суд не учел, что закон связывает освобождение гражданина от обязательств в результате процедуры банкротства с тем, знал или должен был знать кредитор об имеющемся обязательстве, чтобы своевременно включиться в процедуру банкротства. О наличии обязательства, на основании которого возникло право требовать у заемщика возврата денежных средств, банку должно было быть известно не позднее июля 2019 г., когда заемщик перестал вносить платежи по кредиту.
Таким образом, Верховный Суд пришел к выводу, что в рассматриваемом случае судом первой инстанции при постановлении решения не были соблюдены требования о законности и обоснованности судебного акта, допущенные нарушения не были исправлены судами апелляционной и кассационной инстанций. В связи с этим он отменил обжалуемые судебные акты, направив дело на новое рассмотрение.
Комментируя определение ВС, эксперт по банкротству, руководитель отдела сопровождения клиентов по кредитам и долгам компании «Финансово-правовой альянс» Евгения Боднар отметила, что нижестоящие инстанции вынесли свои решения без исследования основополагающих вопросов: был ли уведомлен кредитор о смерти заемщика и о лицах, вступивших в наследство, и каково было их процессуальное поведение. «Банкротство наследника, получившего не только имущество, но и долги умершего –ситуация не частая, но и не единичная. В такой ситуации кредитор наследодателя может включиться в реестр требований кредиторов наследника и претендовать на имущество, включенное в конкурсную массу. В данном случае банк этого не сделал, и нижестоящим судам нужно будет разбираться, действительно ли банк просто “проворонил” необходимость участия в деле о банкротстве», – прокомментировала она.
Евгения Боднар указала, что согласно картотеке арбитражных дел, Ольга Шервуд инициировала свое банкротство в 2021 г., через два года после смерти супруга. Она заметила, что из текста определения о введении в отношении заявителя реструктуризации долгов следует, что Ольга Шервуд указала в качестве кредиторов в своем заявлении о признании банкротом три кредитных учреждения, но не «Хоум Кредит энд Финанс Банк». То есть финансовый управляющий, вероятно, не уведомлял банк о начале процедуры банкротства. Эксперт добавила, что в реестр включился только один из кредиторов, и согласно размещенному в ЕФРСБ отчету финансового управляющего, его требования не были удовлетворены.
«С другой стороны, из-за смерти заемщика деньги по кредиту не возвращались с июля 2019 г., а кредитор ничего не предпринимал до апреля 2022 г. Поэтому не случайно ВС РФ отмечает, что Реестр наследственных дел имеет открытый характер, равно как и КАД, и ЕФРСБ, а вопрос, что делал банк почти три года с момента просрочки, опять же не исследован нижестоящими судами. Поэтому с процессуальной точки зрения отмена актов нижестоящих судов верная – слишком много “белых пятен” они оставили. О том, кто прав по фактическим обстоятельствам – наследник или кредитор – судить сложно, так как неясно, какие именно доказательства фигурируют в деле. Вопросы вызывает поведение обеих сторон», – поделилась мнением Евгения Боднар.
Адвокат АП г. Москвы Олег Пантюшов полагает, что ВС справедливо указал, что закон связывает освобождение гражданина от обязательств в результате процедуры банкротства с тем, знал или должен был знать кредитор об имеющемся обязательстве, чтобы своевременно включиться в процедуру банкротства. Эксперт обратил внимание, что суд первой инстанции вынес решение о взыскании долга 13 февраля 2023 г., хотя процедура банкротства завершена была уже 18 апреля 2022 г., а апелляция 5 июля 2023 г. и кассация 20 ноября 2023 г. подтвердили законность решения.
«Должник же (наследник) действовал не очень осмотрительно, т.к. он был заведомо извещен, что он как наследник отвечает по кредиту умершего заемщика, передав в июле 2019 г. банку свидетельство о смерти заемщика. Между тем должник по каким-то причинам не указал в заявлении о наличии данного долга при обращении в суд с заявлением о банкротстве, хотя не имелось каких-либо объективных препятствий, чтобы известить банк о возбуждении процедуры банкротства, но этого сделано не было, что и привело к неблагоприятным последствиям для должника», – считает Олег Пантюшов.