Конституционный Суд опубликовал Определение № 1422-О/2024 по жалобе на неконституционность ст. 90 «Преюдиция», 115 «Наложение ареста на имущество» и 115.1«Порядок продления срока применения меры процессуального принуждения в виде наложения ареста на имущество» УПК РФ.
В ходе рассмотрения уголовного дела по существу районный суд продлил на три месяца срок ареста на квартиру Максима Горюшина, запретив ему распоряжаться этим жильем и совершать с ним сделки по переходу права собственности. Вышестоящие инстанции поддержали это судебное постановление, отвергнув доводы поданных в интересах Максима Горюшина жалоб о том, что он вступившим в законную силу решением суда по гражданскому делу признан добросовестным приобретателем этой квартиры, поэтому на нее нельзя обратить взыскание.
Суды исходили из того, что спорная квартира является предметом преступления, а вынесенное по гражданскому делу решение суда не может предрешать вопросы, которые призван решить суд при постановлении приговора, в том числе вопрос о возможной конфискации недвижимости с учетом того, что вышеуказанная квартира, по мнению стороны обвинения, была получена в результате преступления, предусмотренного, в частности, ст. 210 «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)» УК РФ.
В своей жалобе в Конституционный Суд Максим Горюшин указал, что ст. 90, 115 и 115.1 УПК РФ не соответствуют Конституции РФ в той мере, в какой они в контексте правоприменительной практики допускают возможность наложения ареста на имущество лиц, признанных решением суда добросовестными приобретателями и не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за их действия.
Изучив доводы жалобы, Конституционный Суд не выявил оснований для принятия ее к рассмотрению. При этом он напомнил, что в рамках ст. 115 УПК РФ суд, в частности, может наложить арест на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия, а также на имущество, находящееся у других лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за их действия, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого.
Тем самым, как пояснил КС, ст. 115 и 115.1 УПК РФ не исключают наложение ареста на выступавшее предметом преступного посягательства имущество, находящееся в том числе у лиц, признанных решением суда добросовестными приобретателями такого имущества, притом что при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию в числе прочего событие преступления, обстоятельства, связанные с приобретением такого имущества, характер и размер причиненного преступлением вреда, а также обстоятельства, подтверждающие, что имущество получено в результате совершения преступления, а принятые в порядке гражданского судопроизводства судебные постановления, вступившие в законную силу, могут быть пересмотрены по вновь открывшимся или новым обстоятельствам.
При этом собственник или иной владелец имущества, на которое наложен арест, вовлекается в уголовно-процессуальные отношения и становится участником процесса, получая ряд прав. «Разрешая по правилам ст. 115 и 115.1 УПК РФ вопросы о наложении ареста на имущество или о его продлении, суд обязан проверить обоснованность соответствующих утверждений органа предварительного расследования, а в судебной стадии производства по уголовному делу – прокурора, потерпевшего, гражданского истца или их представителей (ч. 1 и 2 ст. 230 данного Кодекса), в том числе имея в виду возражения заинтересованных лиц, ссылающихся на то, что лица, кому имущество принадлежит, не могут быть в этом деле подвергнуты имущественным взысканиям», – отмечено в определении КС.
Со ссылкой на Определение № 3-О/2023 Конституционный Суд напомнил, что подлежат доказыванию – с учетом стадии и этапа производства по уголовному делу – все обстоятельства, значимые для установления характера и размера причиненного преступлением вреда, для обнаружения имущества подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия, стоимость которого обеспечивает возмещение такого вреда, для наложения ареста на имущество, для его сохранения, отмены или изменения. Следовательно, оспариваемые заявителем ст. 115 и 115.1 УПК РФ не могут расцениваться как нарушающие его права обозначенным образом. Разрешение же вопроса о наличии достаточных доказательств, подтверждающих обоснованность применения и продления указанной меры процессуального принуждения в деле заявителя, не относится к полномочиям Суда.
Адвокат МКА «Юридическая фирма “Левант и партнеры”» г. Москвы Александр Ненайденко отметил, что на практике суды как гражданской, так и уголовной специализаций прилагают существенные усилия для того, чтобы не применять нормы тех кодексов, которые не относятся к специализации судьи-правоприменителя. «Например, мне приходилось сталкиваться с тем, что суды уголовной специализации (вплоть до Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ) не применяют положения ГК РФ об исковой давности, когда подача потерпевшим гражданского иска к осужденному по нормам ГПК РФ становится невозможна из-за пропуска срока исковой давности. С учетом изложенного, определение КС РФ представляется небезупречным в следующем отношении», – полагает он.
Эксперт заметил, что ч. 1 ст. 115 УПК РФ указывает на целевой, «обеспечительный» характер наложения ареста: «Он, во-первых, налагается только на имущество в целях обеспечения приговора в части гражданского иска, имущественных взысканий либо возможной конфискации имущества. Во-вторых, он может быть наложен только на имущество “подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия”. Аналогичные по сути нормы изложены в ч. 1 ст. 160.1 УПК РФ. В этой норме также говорится о том, что стоимость предмета конфискации “обеспечивает возмещение причиненного имущественного вреда, взыскание штрафа, иные имущественные взыскания”. Из изложенного очевидно, что наложение ареста возможно только на такое имущество, в отношении которого сохраняются основания для его изъятия у текущего собственника с последующей реализацией и возмещением имущественного вреда».
Между тем, как счел адвокат, КС по сути не указал на факт соответствия либо несоответствия обжалуемых норм УПК Конституции РФ, а стал определять пределы доказывания по уголовному делу. «Это уже не первое решение высших судов, которое по сути должно толковать спорные вопросы, возникающие “на стыке” уголовного и гражданского процессов. Однако и в этом определении КС не приведены хотя бы общие принципы применения указанных норм», – заметил Александр Ненайденко.
Председатель КА «Династия», доцент ГАУГН Борис Асриян полагает, что в этом определении КС РФ не стал проверять конституционность нормы, предусмотренной ст. 90 УПК РФ, то есть преюдицию. «Формальным основанием явилось то, что в отношении заявителя она не применялась непосредственно в рассматриваемом случае. Вместе с тем факт ее неприменения и конфликтует с остальными нормами. Поскольку если норма о преюдиции имела бы прямое действие, то наложение ареста для целей последующей конфискации имущества стало бы невозможным, ведь решением суда заявитель признан добросовестным приобретателем. В итоге на практике сложилась такая ситуация: если преюдиция выгодна правоохранителям, они на нее активно ссылаются, а если она идет вразрез с версией следствия, то ее обходят и не замечают. Хотя по логике они должны добиваться отмены судебного решения в установленном порядке, так как в этой норме прямо закреплено указание правоохранителям признавать вступившие в законную силу решения суда», – подчеркнул он.