Защитник по назначению получил предупреждение за неисполнение своих профессиональных обязанностей Юридический центр
Защитник по назначению получил предупреждение за неисполнение своих профессиональных обязанностей

Совет АПГМ, в частности, указал, что защитник не уведомил суд о задержании правоохранителями подзащитного на срок более 48 часов и не обжаловал постановление о помещении обвиняемого под стражу

По мнению одного адвоката, Совет АПГМ на примере этого решения еще раз напомнил о необходимости защитнику неукоснительно исполнять профессиональные обязанности, предусмотренные Стандартом осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве. Другой обратил внимание на то, что решение совета отличается глубокой проработанностью как в части оценки доводов заявителя, так и действий адвоката, вовлеченного в дисциплинарное производство.

Совет АП г. Москвы опубликовал решение
об объявлении предупреждения защитнику по назначению за неисполнение своих профессиональных обязанностей перед подзащитным.

Повод для обращения с жалобой

8 сентября 2023 г. сотрудники полиции задержали иностранного гражданина М. в магазине, где он работал, по подозрению в совершении насильственных действий сексуального характера в отношении К. Примерно в 13:50 он был доставлен в отдел, где в отношении него был составлен протокол об административном правонарушении по ч. 3 ст. 18.8 КоАП РФ за пребывание в РФ без постановки на миграционный учет в установленные законом сроки. В тот же день М. сознался в совершении преступления.

9 сентября 2023 г. в отношении М. было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 132 УК РФ. В тот же день посредством АИС АПМ адвокат А. был назначен защитником М. и принял участие в его допросах в качестве подозреваемого и обвиняемого. Тогда же подозреваемым М. с участием переводчика Ал. на имя адвоката А. было подано машинописное заявление, согласно которому М. подтверждает, что ему разъяснены его права и он дает согласие на участие адвоката А. в деле в качестве защитника и не отказывается от его помощи. Документ был подписан М. 11 сентября суд удовлетворил ходатайство следователя о помещении М. под стражу, соответствующее постановление не обжаловалось в апелляции.

Неделю спустя родственники М. заключили соглашение о его защите с адвокатом Ан., который вступил в уголовное дело 19 сентября. В дальнейшем адвокат Ан. обратился в АП г. Москвы с жалобой в отношении адвоката А. о ненадлежащем исполнении им своих обязанностей, на основании которой было возбуждено дисциплинарное производство.

Рассмотрение дисциплинарного производства

Квалификационная комиссия АПГМ пришла к заключению, что адвокат А. не исполнил профессиональные обязанности в отношении М. Так, он не ходатайствовал о вручении М. копий постановления о привлечении его в качестве обвиняемого и судебного постановления об избрании ему меры пресечения в виде заключения под стражу, переведенных на родной язык М. или на язык, которым он владеет. Также он не ходатайствовал перед судом о немедленном освобождении из-под стражи М. в связи с истечением на момент начала судебного разбирательства 48-часового срока с момента фактического задержания иностранца при наличии законных оснований для этого. Кроме того, адвокат А. не обжаловал в апелляции избранную М. меру пресечения. Тем самым в действиях А. были выявлены нарушения подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 12, п. 4 ст. 13 КПЭА.

Адвокат Ан. согласился с выводами квалифкомиссии частично со ссылкой на то, что ею не дана оценка доводам его жалобы о неисполнении адвокатом А. профессиональных обязанностей, вытекающих из требований ст. 172 «Порядок предъявления обвинения» УПК РФ. В свою очередь адвокат А. полностью поддержал выводы заключения.

Изучив материалы дисциплинарного производства, Совет АПГМ отметил: рассматривая дисциплинарное обвинение во вступлении адвоката А. в дело до истечения 24-часового срока, предусмотренного ч. 4 ст. 50 УПК РФ, т.е. в нарушение права подозреваемого М. на свободный выбор защитника, квалифкомиссия палаты правильно определила правовую основу для его разрешения и сочла, что свобода М. была ограничена сотрудниками правоохранительных органов, начиная с 13:50 8 сентября 2023 г. Исходя из этого 24-часовой срок приглашения защитника истекал не позднее 13:50 9 сентября. Адвокат А. участвовал в первом процессуальном действии в качестве защитника М. 9 сентября, начиная с 17:15, т.е. после истечения 24 часов с момента фактического задержания последнего. Это обстоятельство было для А. очевидным ввиду его выяснения у М. и указания в протоколе об административном правонарушении.

Факт содержания М. в отделе полиции более 28 часов без какого-либо процессуального оформления свидетельствует о неисполнении уполномоченными должностными лицами законных предписаний, что может стать самостоятельным предметом рассмотрения в различных процедурах. Однако нарушение требований УПК должностными лицами не должно влечь за собой снижение установленных законом процессуальных гарантий, исполнение которых возложено на адвокатов, указал совет. Восстановление прав подозреваемого, нарушенных при задержании, происходит путем признания незаконными соответствующих действий (бездействия) и решений должностных лиц и устранения допущенных нарушений, а не путем следования за такими процессуальными нарушениями при исчислении процессуальных сроков, в том числе времени фактического задержания подозреваемого.

Совет палаты также поддержал вывод квалифкомиссии о том, что у М. по состоянию на 9 сентября 2023 г. отсутствовала возможность пригласить какого-либо защитника по соглашению для участия в следственных и иных процессуальных действиях по делу, при этом он не возражал против участия назначенного защитника А. Значит, презумпция добросовестности адвоката А. в этой части дисциплинарных обвинений не опровергнута.

Дисциплинарное обвинение в том, что текст протокола допроса М. в качестве подозреваемого совпадал «как под копирку» с показаниями потерпевшей К., признано необоснованным, поскольку заявителем не доказано, что А. на момент его участия в допросе М. в качестве подозреваемого был известен текст показаний К. Аналогичным образом совет оценил дисциплинарные обвинения, основанные Ан. лишь на словах следователя и заключающиеся в ознакомлении адвоката А. с постановлениями о назначении судебных экспертиз по делу в отношении М. отдельно от последнего, тогда как сам М. «подписывал их без участия защитника и без разъяснения прав», поскольку заявителем не представлено никаких доказательств этих утверждений.

Дисциплинарные обвинения в бездействии А. при составлении с его участием протокола задержания подозреваемого, заключавшемся в незаявлении каких-либо замечаний и возражений, а также в неисполнении профессиональных обязанностей в ходе процедуры предъявления обвинения, совет признал неконкретными и необоснованными. «Заявителем не указано, какие конкретно замечания подлежали, по его мнению, внесению в протокол задержания подозреваемого М., на какие действия, каких лиц и в связи с чем требовалось заявить возражения в данном протоколе, а также в чем именно выразилось неисполнение профессиональных обязанностей в процедуре предъявления М. обвинения. Неконкретность выдвинутых дисциплинарных обвинений не дает дисциплинарным органам адвокатского самоуправления возможности рассмотреть их по существу и дать оценку профессиональному поведению адвоката», – отмечено в решении.

Касательно дисциплинарного обвинения в том, что протоколы допросов подозреваемого и обвиняемого М., произведенных 9 сентября 2023 г. с участием адвоката А., являются идентичными «вплоть до запятой», что, по мнению заявителя, «противоречит требованиям проведения допроса», Совет АП г. Москвы отметил, что действующее уголовно-процессуальное законодательство не запрещает дублирование показаний одного и того же лица, сообщенных при этом следователю фактически одномоментно, в короткий промежуток времени. Допрос М. в качестве подозреваемого был произведен 9 сентября 2023 г. с 17:15 до 18:15, а его же допрос в качестве обвиняемого – с 19:30 до 20:20. Кроме того, необходимость допроса М. дважды подряд была обусловлена только изменением в этот короткий период его процессуального статуса с подозреваемого на обвиняемого.

В решении отмечается, что при допросе в качестве обвиняемого М. не заявлял о намерении дать какие-либо иные показания, чем его показания в качестве подозреваемого, а также чем-либо дополнить эти свои показания. Оба протокола допроса были подписаны М. лично, а также переводчиком Ал. и защитником А. без каких-либо замечаний. При этом М., несмотря на плохое владение русским языком, при несогласии с содержанием изложенных в указанных протоколах показаний мог высказать возражения и изложить свои показания письменно на родном языке. Доводы о неправильности перевода, неоднократно указанные адвокатом Ан., не относятся к компетенции органов адвокатского самоуправления и не могут быть проверены ими.

Совет пришел к выводу, что не нашло подтверждения и дисциплинарное обвинение в том, что адвокат А. защищал М. без ознакомления с материалами уголовного дела и материалом, представленным в суд в обоснование ходатайства следователя о помещении М. под стражу. Установлено, что адвокат А. вступил в дело в качестве защитника М. по назначению следователя фактически с момента возбуждения такого дела, он участвовал во всех следственных и иных процессуальных действиях с участием М. и в составлении протоколов этих действий. Таким образом, ему не требовалось какого-либо дополнительного ознакомления с этими материалами. Более того, сам заявитель указывал, что адвокат А. ознакомился, в том числе, и со всеми постановлениями о назначении судебных экспертиз.

Дисциплинарное обвинение в неознакомлении адвоката А. с материалом, представленным в суд в обоснование ходатайства следователя заключении М. под стражу, как указано в решении, опровергается светокопией заявления адвоката А. от 11 сентября 2023 г., в котором он просил следователя предоставить ему возможность ознакомиться с материалами дела к постановлению об избрании меры пресечения с отметкой следователя о получении такого ходатайства и печатью. Совет также счел необоснованным дисциплинарное обвинение в том, что А. не сделал заявления о нарушении ч. 3 ст. 96 УПК, заключающемся в неуведомлении соответствующих консульства или посольства о задержании гражданина этого государства. Дело в том, что способ и момент реагирования адвоката-защитника на возможное нарушение следователем процедуры задержания являются составной частью тактики работы адвоката, которую тот определяет самостоятельно. В частности, это нарушение может служить самостоятельным доводом при обжаловании действий (бездействия) следователя в порядке ст. 125 УПК или постановления об избрании меры пресечения.

Оценивая довод жалобы об указании следователем в постановлении о назначении М. защитника из числа адвокатов, входящих в состав конкретной московской коллегии адвокатов, Совет АПГМ отметил, что оно не содержит фамилии адвоката А. и сам по себе этот факт не свидетельствует о каком-либо нарушении установленного порядка назначения. При этом нет иных доказательств нарушения такого порядка – напротив, установлены обстоятельства того, что назначение адвоката А. защитником М. было осуществлено в соответствии с действующим порядком на основе надлежаще размещенной в АИС АПМ заявки.

Совет также поддержал вывод комиссии о несостоятельности доводов жалобы о совершении адвокатом А. действий, названных заявителем содействием в «засиливании сфабрикованных документов следователем и признанию показаний М., которые тот не давал и не мог дать, так как не владеет русским языком и был очень удивлен тому, что написано в протоколах допроса подозреваемого и обвиняемого».

Вместе с тем, как заметил совет палаты, дисциплинарное обвинение в бездействии адвоката А. при нарушении права М., предусмотренного ч. 3 ст. 18 УПК, на получение следственных и судебных документов, подлежащих в соответствии с УПК обязательному вручению подозреваемому, обвиняемому, не владеющему русским языком, в переводе на родной язык или на язык, которым он владеет, нашло свое подтверждение. Сведений о подаче А. ходатайств о представлении подзащитному переведенных на его родной язык постановления о привлечении в качестве обвиняемого и постановления суда об избрании ему меры пресечения в виде заключения под стражу – нет.

Эти обстоятельства не отрицаются и самим А., хотя в соответствии с ч. 1 ст. 12 КПЭА адвокат, участвуя в судопроизводстве, должен был следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав последнего ходатайствовать об их устранении. Довод адвоката А. об участии в соответствующих процессуальных действиях переводчика не влияет на оценку его профессионального поведения, поскольку участие переводчика не освобождало защитника от надлежащего исполнения профессиональных обязанностей перед доверителем. Вместе с тем не имеется законных оснований для представления М. переведенных на его родной язык протоколов допросов последнего в качестве подозреваемого и обвиняемого, так как это не предусмотрено уголовно-процессуальным законом.

Совет также поддержал дисциплинарное обвинение в том, что адвокат А. не обратил внимание суда в ходе судебного рассмотрения ходатайства следователя об избрании М. меры пресечения в виде заключения под стражу на то обстоятельство, что на момент начала судебного разбирательства 48-часовой срок с момента фактического задержания М. истек 10 сентября. Следовательно, М. в соответствии с ч. 2 ст. 94 УПК РФ подлежал освобождению из-под стражи. Отмечается: для А. было очевидно, что фактическое задержание его доверителя за совершение преступления имело место до момента возбуждения уголовного дела, а именно 8 сентября 2023 г. При этом адвокат был обязан руководствоваться взаимосвязанными положениями ч. 2 ст. 22 Конституции и ч. 2 ст. 94 УПК о том, что до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. По этой причине он обязан был поставить перед судом вопрос о немедленном освобождении М. из-под стражи, поскольку затягивание его содержания под стражей существенно нарушало его конституционное право на свободу. Каких-либо сведений, опровергающих такое дисциплинарное обвинение, А. не представил.

Совет АПГМ также согласился с дисциплинарным обвинением в том, что адвокат А. не обжаловал в апелляционном порядке постановление суда об избрании в отношении М. меры пресечения в виде заключения под стражу. Хотя этот защитник и возражал против удовлетворения ходатайства следователя в судебном заседании, он не обжаловал судебный акт в апелляции. Эти обстоятельства, не отрицаемые и самим А., свидетельствуют о том, что он был обязан обжаловать указанное постановление суда, однако не сделал этого, что свидетельствует о неисполнении им профессиональных обязанностей перед доверителем.

Таким образом, совет палаты указал на умышленный и грубый характер выявленных дисциплинарных нарушений, сопряженный с явным игнорированием А. обязательных профессиональных правил поведения при исполнении обязанностей защитника. Профессиональное поведение А. свидетельствует о его недопустимом отношении к исполнению профессиональных обязанностей и наносит вред авторитету адвокатуры. Вместе с тем, учитывая отсутствие у А. предыдущих нарушений, признание вины в совершенных дисциплинарных проступках и заверение в недопущении подобного впредь, Совет АПГМ вынес ему предупреждение.

Адвокаты оценили подход Совета АП г. Москвы

Адвокат АП Республики Карелия Николай Флеганов полагает, что Совет АПГМ на примере данного решения еще раз напомнил о необходимости защитнику неукоснительно исполнять профессиональные обязанности, предусмотренные Стандартом осуществления адвокатом защиты в суголовном судопроизводстве. «Постановление о предъявлении обвинения и об избрании меры пресечения – это неотъемлемые части адвокатского досье, которые должны быть в распоряжении адвоката. Защитник обязан знать, по каким основаниям и в каком объеме предъявлено обвинение его подзащитному. Истечение 48 часов, в условиях когда не принято судом решение о продлении срока задержания, – безусловное основание для незамедлительного освобождения подзащитного, поскольку на момент истечения данного периода законные основания для лишения обвиняемого свободы отсутствуют. Роль защитника и заключается в том, чтобы своевременно реагировать на подобные процессуальные нарушения», – подчеркнул он.

Эксперт добавил, что нарушение обязанности по обжалованию постановления суда о заключении под стражу вообще не нуждается в комментариях. «В условиях когда нет письменного отказа от обжалования судебного акта от самого доверителя, принесение апелляционной жалобы – прямая обязанность защитника. Нарушение этих требований Стандарта влечет за собой существенное нарушение прав подзащитного, защита которых и составляет роль защитника в уголовном судопроизводстве», – заключил Николай Флеганов.

Заместитель председателя КА «Нянькин и партнеры» Алексей Нянькин обратил внимание, что решение Совета АП г. Москвы отличается глубокой проработанностью как в части оценки доводов заявителя, так и действий адвоката, вовлеченного в дисциплинарное производство. «Вновь предмет рассмотрения связан с презумпцией добросовестности действий адвоката при принятии поручения на защиту в порядке ст. 51 УПК РФ, а также реализацией полномочий защитника со стадии задержания до избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. Аксиоматичными выглядят требование о необходимости подачи апелляционной жалобы на постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу при отсутствии письменного заявления подзащитного о несовершении этого процессуального действия, равно как и последствия в виде привлечения к дисциплинарной ответственности за уклонение от подачи жалобы», – отметил он.

Адвокат счел, что вызывает практический интерес вывод совета палаты о неправомерном уклонении от заявления ходатайства о вручении обвиняемому перевода постановления о привлечении в качестве обвиняемого, а также копии постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. «Он кажется несколько сомнительным, поскольку незамедлительная реализация права на перевод, с учетом участия переводчика при совершении процессуального действия, не реализуется ни при каких обстоятельствах. При этом сам перевод с русского языка на язык, которым владеет обвиняемый, всегда размещается в материалах дела, а вопрос о вручении его копии должен разрешаться через жалобу (ходатайство) защитника тогда, когда в разумный срок копия этого документа не вручена подзащитному. Поскольку текст решения не содержит оценки доводов о соблюдении этих разумных сроков, а адвокат, в отношении которого велось дисциплинарное производство, мотивированных возражений против этого нарушения не представил, в порядке оказания юридической помощи по назначению органов дознания, следствия или суда нужно установить дополнительное требование к адвокатам о незамедлительном заявлении в каждом случае защиты лица, не владеющего языком судопроизводства, ходатайства о вручении копии перевода процессуального документа», – полагает Алексей Нянькин.

Источник: Адвокатская газета

Call Now Button